Выставка к 9 мая

Читатель дорогой, сегодня праздник

Страны великой, матушки родной,

В календаре помечен красным цветом –

За кровь Победы, а не просто выходной.

О мире, о Руси, о жажде жизни

Мы написали свои строки вам.

Живите, помня тех, кого нет ныне.

Поклонимся священным тем годам!

Дорогие наши земляки, члены клуба Литмастерская ЧОУНБ подготовила эту выставку наших работ к 9 мая.

Здесь собраны работы о прекрасной Руси, об удивительной красоте природы нашей Родины, о жажде жизни, о подвиге народа. Выставка - наша дань светлой памяти великим тем годам. Никто не забыт, ничто не забыто.

Куратор Радько Марина

Вера   Скорнякова

Как далека война. И как казалось много

Прошло годов спокойного труда,

Но вновь беда у нашего порога,

И вновь лежат в руинах города,

И пропаганды мутная волна

Грозит размыть величие Победы,

Так помни, какова была цена,

Что заплатили прадеды и деды.

Чтоб в мире жить достойно,

Нам нужна

Единая и сильная

Страна!

 Вадим  Невзоров

       "Если ты на кого-то обиделся и рассердился, если ты на кого-то затаил зло, и уже поднял руку, если ты полон злости и готов выстрелить во врага своего,  то увидь во враге самого себя. Это не другие тебе делают что-то плохое. Это ты их так воспринимаешь."

  

  Вот такая скорострельная мысль у меня родилась....

Анна   Насс

 От автора:

Вспомнила, что мы в детстве (хорошая у нас учительница была в школе по пению, молоденькая совсем) пели песню "Алёша".  Моё стихотворение по воспоминаниям.
Бессмертным воинам посвящается

Полвека назад, 
сражаясь за волю, 
под огненным небом
решались любить. 
(Ах, если б могли 
облегчить мы долю
всех павших героев, 
их боль разделить!)
Так будем же, други,
честны и надёжны
под Небом-Ребёнком, 
где мирно живём. 
И, хоть иногда 
печально, не громко,
о вечном Алёше
тут песню споём.
             8 мая 2015г.

Ника Крапивина

От автора:

Я пыталась восстановить дневник одной девочки, в котором несколько фраз определяют судьбу. Зарисовка.

Дневник Кати Сусаниной

12 марта 1941 г.

Я проснулась с радостным настроением! Наконец-то мне 13 лет! Услышав музыку, я побежала на кухню и увидела новенький патефон. Отец с улыбкой сказал: «Расти, доченька, большой нам на радость.»

“Через пару часов  ко мне прибежали подруги, и мы все вместе пели пионерские песни. Но хорошее рано или поздно заканчивается, так и подошел к концу сегодняшний день. Отцу пришла повестка в армию, и он уехал, а в итоге остались мы вдвоём с мамой. Целый вечер она сидела и плакала, а я обнимала её за плечи, пытаясь хоть как-то её успокоить. 

28 июня 1942

Это было ужасно. Они ворвались в дом и спросили где отец. Но когда они его не нашли, они начали бить мою мать…а я сидела под столом и смотрела с ужасом на эту”картину”Её последними слова:”Вы не запугаете меня !"Я уверена ,что муж вернется сюда и вышвырнет вас, подлых захватчиков вон!”Я закрыла глаза, зажмурилась…а когда открыла их - она была мертва, а из её рта струйкой бежала кровь, я испугалась, завизжала и тогда меня обнаружили немцы, они взяли меня в плен, сейчас я сижу в камере а они решают, как же со мной поступить…

Мне уже дали какое-то серое невзрачное платье. Слёзы солеными каплями стекают по щекам…Они пришли…Завтра уже может жить не буду.

Дневник – это единственное, что осталось с прошлой жизни.

10 марта 1943 г.

Лучше умереть! Чуть меньше года я тут работаю прачкой. Посмотрев на себя в хозяйском зеркале – я удивилась той оборванке, которой являлась моим собственным отражением. Каждый день тут кого-то убивают. Уводят неизвестно куда и оттуда больше не возвращаются. Я работаю у немца Шаэгрен. Меня кормят вместе с толстыми свиньями, которые вечно пихаются и отгоняют меня от кормушки. Я решила лучше умереть здесь, чем уехать вместе с хозяевами в Германию, где я не выдержу. Послезавтра мне 15 лет….

12 марта 1943 г.

Мне 15 лет.., а это меня не радует…напишу сейчас последнее письмо отцу ..и повешусь.. я покину  этот мир, который стал для меня адом... Простите меня за всё, что я сделала не так…Спасибо всем кто погиб за Родину и я приношу себя в жертву. Сожгу сейчас дневник и никто никогда это не прочитает…Прощай , Россия, прости за всё…

2009г.

Юлия Габдракитова

 Листик хлебушка. рассказ-быль

 Прозвенел звонок с большой перемены, и  ребятня, обгоняя друг друга, понеслась со  столовой на урок. Бич Регина Яковлевна, почтенного возраста учитель начальных классов, наклонившись, стала собирать со скамеек и пола разбросанные  после обеда кусочки хлеба. Она бережно складывала их в целлофановый мешочек и что - то шептала, будто разговаривая с ними, затем,  поставив его к пищевым отходам  быстро пошла на урок. Эту картину не раз наблюдала молоденькая «англичанка» и во время вынужденных зимних каникул в 30 градусные морозы, что не редко бывают  на Южном Урале, когда школа  пустовала и  учителя занимались проверками тетрадей и учебными планами, она осмелилась подойти к пожилой женщине с вопросом: « Регина Яковлевна, зачем вы постоянно собираете после обеда куски хлеба? Есть же дежурный класс, который следит за порядком в столовой».  « Видите – ли, деточка, пока дежурные вытирают столы, они наступают на хлебушек  под ногами и подметают его вместе с мусором,-  а я на это, извините, смотреть не могу, сердце от боли разрывается…» - сквозь толстые  линзы роговых  очков на молоденькую учительницу смотрели синие, полные слез и такой глубинной боли глаза, что та, как первоклассница за невыученный урок, пристыжено  опустила голову. – « Извините меня». Регина Яковлевна положила ей  руку на плечо и тихо сказала: « Голодали мы сильно, так голодали, что не приведи Господь! Я ведь в Ленинграде родилась, за 2 года до войны».-  « Расскажите мне о себе, если можете…» почти умоляюще проговорила девушка. Они  зашли в кабинет Регины Яковлевны и та медленно, словно спотыкаясь на ухабах  военного  детства, начала  волнующий рассказ:

«Родители мои на берегу Невы построили дом  как раз в 1941-ом, осталось только покрасить полы и ставни, а тут война… 
Мы с мамой  уже в 50-ые  поехали в родной Ленинград, посмотреть на свой  дом, в котором и пожить то  не успели. Он чудом остался цел, хотя вокруг все дома сгорели. Мы прильнули к окну с родными занавесками и мама увидела кровать, застеленную нашим цветным покрывалом… Никто нам тогда не открыл, да и кому теперь что докажешь? Война многих без крова оставила, слава Богу сами живы и дом наш тоже выжил… Ночной поезд дал пронзительно- прощальный гудок и помчал нас обратно - на Урал. 
Ну а тогда, в 41- ом, только войну объявили, отца сразу в труд- армию забрали, где он вскоре и погиб. Остались мы в блокадном Ленинграде: мама, бабушка с дедушкой и я, 3- х лет отроду. Помню, что все время хотелось спать, видимо холод совсем сковывал меня. Мама все старалась замотать хоть какими то- тряпками…,а  желудочек мой совсем усох, я и кушать уже не просила.
Всю ту бесконечно холодную, голодную, страшную зиму мы оставались в блокадном Ленинграде. Нас пытались вывезти, но Ладожское озеро никак  не замерзало. А когда лед сковало, начали оставшихся в живых  по «дороге жизни»  на грузовиках вывозить с узелками не больше  25 кг.  Наша очередь подошла в конце марта, я к тому времени уже как пушинка была. Ехали мы кое - как,  под обстрелом немцев. Взрослые накрыли меня собой, а рядом машины  с такими - же детьми и  стариками уходили под лед. Рев стоял, крики. Жутко… На берегу возле горящей машины лежала убитая женщина, а ребенок рядом ее грудь сосал…  Страшно, очень страшно  было, но мы выжили. Переправляли нас уже после в Сибирь, до которой и  добирались  несколько месяцев. Помню бесконечные поезда, станции. Мама все стояла в длинных очередях- за билетами, за кипятком, выменивала что- то съестное на часики свои ( папин подарок), колечко серебряное, серьги старинные с рубином… Мы ждали ее с надеждой  покушать …наконец -то смогли уехать на товарнике и добрались  в  глухую деревушку Сибири. Поселили нас беженцев в семью с пятью детьми. Как сейчас вижу женщину с чугунком горячей картошки в руках, она только вытащила его ухватом с печи. В доме тепло и от картошки идет вкусный  пар. Мы сели в углу, за печкой. Я во все глаза смотрю на котелок, а взрослые мои отвернулись. Женщина кладет перед каждым своим ребенком по 2 картошинки, себе 2 отложила и все, котелок пуст… и тут ее рука задерживается в воздухе и одну свою картошку  она протягивает мне, и хоть мала я была, а сладкий вкус этой картошинки запомнился навсегда.
 Мама стала работать на лесоповале, руки у нее были в незаживающих кровоточащих ссадинах - женщины  сучья рубили с деревьев  в тайге вместе с  мальчишками 11-12- ти лет, а  зимой и вовсе, целыми днями на 30- 35 градусном морозе, она ели живая приходила. Летом конечно полегче было, да и лес кормил, то горсточку  ягод нам мама принесет, то гриб какой. Бабушка смастерила мне тряпочную куклу « для любимой Региночки» и я ее  берегла, с рук не выпускала, все свои беды и не детские  переживания делила с ней. Эта матерчатая кукла стала для меня не просто игрушкой, а самой настоящей "берегиней, плакальщицей и сказочницей". 
И вот пришел долгожданный день Победы! Даже в глуши мы почувствовали этот великий праздник. Как раз был последний день занятий и старшие на радостях взяли меня в школу( я давно напрашивалась с ними на уроки).Школа была в соседней деревне, аж семь километров пути через густой лес. Кое как я ковыляла по тропинке, ноги заплетались в густой траве, кто-то из ребят пожалел, посадил меня обессилевшую к себе на спину. Вот и школа показалась, а сердечко так и замерло-"Вдруг не пустят на урок?" Но учительница встретила меня ласково, усадила к себе на колени, стала расспрашивать обо всем, а на прощание подарила маленький самодельный блокнотик и огрызок карандаша. Какой же драгоценный был для меня этот подарок!Чтобы он случайно не исчез, я положила его под подушку и проснувшись, сразу проверяла, не исчезло ли мое сокровище? Только следующей весной- в 1946- ом, поехали  в семью к маминому брату, на Урал- в наш теперь  родной поселок Старокамышинск. 
Ехали долго, с пересадками, потому как надо было зарабатывать на дорогу и ехать дальше. В деревеньках, недалеко от каждой станции останавливались на постой. Взрослые подрабатывали как могли: мама нанималась в работницы по хозяйству, бабушка с детьми нянчилась, дедушка сено косил, стоговал.
 Добрались мы до Копейска только осенью. В феврале умерла от болезни бабушка, а весной и дедушку схоронили.И понесла мама свое венчальное платье на базар, всю войну его берегла -надо было купить семянной картофель, чтобы осенью собрать свой урожай. Вдруг она почувствовала, что  сумка стала легкой, сунула руку, а там дыра - разрезали сумку и платье украли. Мама сильно плакала, кричала, на рельсы хотела  броситься, но люди  подняли ее, стали успокаивать. Какая-то женщина обняла нас, кто- то  протянул кусочек хлеба, кто- то  сахарок колотый дал и горсть сухих яблочек…- вот тогда я почувствовала своим детским сердечком - домой приехали, кончилась война. Мама всегда работала  допоздна, мне оставляла листик хлебушка под подушкой (он просвечивал весь), велела сразу  не съедать, а только по щепоточке дотянуть до обеда. Но рука сама тянулась под подушку  щипать этот листик черного помола, и когда уже ничего в тайнике не нащупывала, я убирала подушку и как птичка дособирывала  крошки. А у подружки моей мама не работала,папа был главным бухгалтером шахты и она часто ела шоколад. Как- то позвала меня в гости и мама ее пристыдила, «Надюша, угости Регину шоколадкой» Надя дала мне кусочек с ноготок, да к я чуть язык не проглотила от такой вкуснятины! Соседи наши корову держали и на праздники угощали нас бидончиком молочного обрата - очень было вкусно! А когда уже мне исполнилось 8 лет, вовсю старалась помогать маме - нянчила чужих детей -  это была моя работа.  Конечно, тяжело жилось  без мужской поддержки, а таких семей в послевоенное время было большинство. Еще до 48 го года мы голодали, бегали ватагой с утра затемно в лавку, в деревню «Землянки», что  по дороге к Сельмашу. Там хлеб продавали свободно, по булке в руки! Конечно с нынешней то булкой он ни в какое сравнение не идет: маленький тяжелый черный кирпичик,- мука грубого помола и отрубями, но какой вкусный и желанный он был для нас тогда!..
Мы, дети военных лет, умели радоваться малому. Вспоминаю сейчас и самой не вериться, как выжили мы в таком аду? Не дай Бог никому испытать такое! По сей день благодарю судьбу, что повстречались на моем жизненном пути добрые и внимательные к чужому горю люди, всегда с теплом вспоминаю их и очень хочется, чтобы люди, живущие сейчас в достатке: сытые и одетые, были добрее и внимательнее друг к другу, и чтобы будущие поколения не знали этого страшного слова- "война".

Николай  Бодров

Из истории нашего города. Улица имени Захаренко И.Ф.  г.Челябинск         

Странная штука – наша жизнь. Приближается Новый Год. А пишу про 9 мая. Точнее, про 7-8-9-10 февраля 1943 года. Про лютые холода и метель под Курском в разгар Второй мировой войны. В стране всё другое. Всё по-другому. Да и страна уже другая. И мир другой. И меняется, меняется, меняется… дай бог, в итоге в лучшую сторону. Вот нынешний декабрь 2013 года. Упал самолет. Потом другой. Теракт в Волгограде. Затем другой. Выпустили заключенных. Да много всего. И трагедии эти  как эхо в гулком  туннеле от того, что было, к тому, что будет. Кончатся беды, горе и смерти, которые нас огорчают, вгоняют в депрессию? Нет, не кончатся. Но ничто не отменяет праздника, хоть и в мельтешении  новогодних снежинок то и дело пролетают то черные, то алые. Ход вещей не нам отменять. Но мы можем вспомнить. Можем пройти по длинной, с загибом, улице Захаренко и рассказать первому встречному, буде он любопытен, кто  это такой и почему он герой. И почему улица не имени камергера Пушкина, а  имени комиссара Захаренко.

На фото немолодой военный человек в кителе. С усиками. Чем-то похожий на Блюхера. Но тот большей частью воевал со своими, а этот с чужими и насмерть. Простое лицо. Пристальный, немного усталый взгляд. Типичный комиссар. Не станем судить героя гражданской войны. Судить прошлое - что может быть проще и безопаснее? Вернемся в Отечественную. Всё в России было по-другому. И люди, и обстоятельства, и идеология. И герой у нас с Украины. Из Львова. Эвакуированный на Урал. (Как эти факты «играют-то в 2015году!) Человек, пребывающий в ярости на врагов. От того, что они пришли в его страну. В его родной город. Жгут, взрывают, убивают. От того, что пришлось уехать на холодный Урал, где делают танки. Где страна «зализывает раны» поражений. Коммунист. Сильный духом. Готовый на всё ради  Победы. Илья Федорович Захаренко. Простой советский человек. Армейский функционер, как сказали бы теперь. Мало знаю про него, как про личность. Подбирал ли он на улице бездомных кошек, получал ли двойки в школе. Помог ли старушке перейти через дорогу?  Таскал ли яблоки из чужого сада в тринадцать лет? Ругался ли с женой в тридцать? Какие любил фильмы? Слушал ли Чайковского? Разводил ли рыбок в аквариуме? Ничего не знаю. Но бой, который приняла его танковая бригада возле деревни Пузачи, и далее бой на Курской дуге летом 1943 года, сделали его героем. Настоящим. Всамделишным.

Холод. Метель. Война. Часть Второй танковой армии вермахта, тринадцать тысяч фашистов  вырываются из окружения, отходят на Запад. Танки. Артиллерия. Грузовики с солдатами. Обоз. Кухни. Да что там! Число 13000 говорит само за себя. Представьте всех жителей этих многоэтажек, что вдоль нашей улицы с загибом. Только злых, вооруженных, поголовно небритых. Озверелых мужиков, говорящих по-немецки. И вот всю эту банду обнаруживают уральские танкисты, тоже вооруженные. Тоже злые. Но числом  228  (цифра может быть чуть не точна) человек. Один к шестидесяти. И наши понимают, что шансов нет. Если загородить фашистам дорогу, то наших перебьют всех. Скажу сразу – перебили почти всех.  Их осталось 32 человека, 14 из которых ранены. А Илья Захаренко (по иным сведениям - сын полка С.Батищев) вынес ещё и знамя, чем спас бригаду от расформирования. Это когда подошла подмога. Сейчас пожмут плечами. Ну, подумаешь, пропало знамя. Флажок. Дадут другое. Или вообще без знамени обойдёмся. А тогда знамя – это дух части! Символ того, что часть есть. Существует.

И наши уральские парни преградили дорогу. Встали поперёк, все, кто были и приняли бой. Жестокий. Кровавый. Неравный.

… Когда кончились боеприпасы, бились врукопашную. Собирали трофейные автоматы – снова стреляли. Не пропускали. И не пропустили. Наши. Челябинцы. Уральцы. Враг потерял 6000 убитыми и  2-3 тысячи пленными.

Что бы сделал офицер, ну, допустим (ну пусть) американской армии? Доложил бы: «Вижу превосходящие силы противника. Сматываю удочки. Веду наблюдение. Прошу подкрепления». И смотался бы куда-нибудь в соседнюю ложбинку – а то, не дай бог, увидят. Но не такова русская ненависть. Не такова жажда мести пришлым!  Наши встают поперек и на окраине этой деревни Пузачи бьются, зная, что погибнут. Снаряды с немецкой педантичностью методично гвоздят  обездвиженный КВ-1 с красной звездой на борту. Но он огрызается и огрызается, пока к нем есть хоть кто-то живой. Автоматчики изрешечивают санитарный автомобиль. Смертью храбрых гибнут женщины-санитарки, а раненый доктор отстреливается из пистолета. Под  градом свинца стреляют окровавленные артиллеристы. Экономят снаряды, направляя орудия только в скопления врагов.

А фашисты атакуют. Раз за разом. И раз за разом их встречает огонь. По этой дороге им не пройти. 228 против 13000. И дезертиров не было! Смерть с честью достойнее.

Дают – бери. Бьют – беги. А знает ли современное меркантильно-капиталистическое поколение, что основа уральской добровольческой танковой бригады имени  Челябинского комсомола – эти 22 штуки, 22 единицы тяжелого танка КВ-1, были собраны сверхпланово в нерабочее, сверхрабочее и интенсивно-рабочее время комсомольцами ( и не только) ЧТЗ не на бюджетные, а на  народные, собранные «с мира», деньгио погибнут.на Курской дуге летом 1943 года сделали его героем. р? Как при Минине и Пожарском: скинулись из заначек – и вот вам танки, и вот вам экипажи. Экипажи из тех же, кто скидывался.  Одиннадцать с половиной миллионов полнокровных сталинских рубчиков достали из своих кошельков недоедающие комсомольцы ( и не только) Южного Урала. Что, их некуда было потратить? Отнюдь. У кого на предстоящую свадьбу, у кого на дом, на корову… Не на Сердюковские дорожки до зятева порожка, не на шмот сала, не на царские червонцы в погребе, а на танки! На танки КВ, Т-34, которые потом шли в лобовую на эсэсовскую дивизию «Мертвая голова», челябинские танки, которые горели под деревней Пузачи. Горели, но стреляли.

 «И на башнях закопанных в пашню КВ

Высыхали горячие капли  дождя…»

  А.Межиров

Дождя, конечно, зимой не было. Просто стихи созвучные происшедшему. Да, наши танки были закопаны и менее уязвимы. Но когда на один ствол направлено несколько десятков, шансов нет. Вступая в бой, это было понятно каждому. Никто не дрогнул. Ни один. Даже мальчик. Сын полка Серёжа Батищев. Он выползал под обстрел и собирал оружие убитых, чтобы было чем отстреливаться. По нему вёлся огонь, но он остался жив.

    Не хочется даже думать, как бы повела себя современная ЧТЗ-овская компьютерно-наркотная молодежь в тех же обстоятельствах. Система ценностей другая. Приоритеты. Дух!

Враг силен и жесток. Можно же было маменькиным детям расплакаться за любимым ноутбуком, дрожа дистрофичными дряблыми мышцами. Ожидая прихода и заклания. Но не таковы были комсомольцы (и не только) сороковых годов. Смелые потомки гордых славян (и не только), которые строили идеальный справедливый коммунистический мир, а теперь должны были этот мир защищать. Своей кровью. Своей жизнью.

Знаете, какой конкурс был в Уральский Добровольческий танковый корпус? Ни одной приемной вузовской комиссии и не снилось!  Заявлений – одиннадцать тысяч! Мест – сто двадцать пять. 100 человек на место!  Причем, заметьте, это конкурс не за отсрочкой от армии, не за высшим  платным образованием, и даже не за «травкой» в ночной ларек. Это очередь за правом защитить свою страну. Это очередь за правом геройски погибнуть в бою. Это очередь за правом политического (и философского) самовыражения. Если хотите, это очередь за прикладной реализацией смысла жизни. Слишком? Отнюдь! Это факт! Ехать на «народных» танках на фронт (читай: на смерть) заслужили единицы. Лучшие из лучших! Цвет, нет, не нации, цвет народа (узбеки, грузины, армяне, украинцы, белорусы, таджики, русские (ну, куда без нашего Вани?). Те, кто не позволил бы себе марать свою комсомольскую совесть продажей  «оборонсервисовых» участков. Те, кто физически не мог бы брать взяток. Те, кто не допустил бы подписания  беловежского позора в 91-м году, наконец. ( Ну, ведь в Китае до сих пор коммунисты у власти – и какие успехи в экономике! Просто  ни одну идеологию не нужно доводить до экономического абсурда).

Что-то мы отвлеклись, братцы. Не страшно. Вернемся в нашу  неширокую тихонькую улицу имени замполита Уральского Добровольческого танкового корпуса – Ильи Федоровича Захаренко.

Можно делать вид, что куда-то спешишь, глядеть на затурканных праздничными хлопотами прохожих. А можно и не спешить никуда. Идти, смотреть на хвойный лес, на березняк за детдомом, даже походя порицнуть мамаш-кукушек, отказавшихся от собственных кровиночек в пользу государственных нянечек. Смотреть на вывеску зоомагазина, на облагороженную общагу, на стоянки,  школу,  футбольные поля. На иномарки – Фольксвагены,  Опели, Мерседесы. Слава Богу, с германской техникой можно теперь не воевать, а ездить на ней. И стираем, пылесосим «Бошем», режем «Хенкелем». Вот интересно, не разбей  комосомольцы-добровольцы эсэсовцев под Курском, не отдай челябинцы свои молодые жизни под этими Пузачами,  дали бы нам в бараки концлагерей стиральную машину «Бош», хотя бы одну на барак, подвозили бы стариков и детей до газовых камер на Фольксвагенах и Опелях? Или уже давно  подвозить некого было бы? Хотя… самых преданных рабов  они бы оставили в живых… даже чуть-чуть плодиться позволили бы – кто-то же должен работать на этих арийцев……..

Хотя не завидую я тем, кто мог бы выжить в государстве победившего нацизма.

 Так что, думается мне, погибли  в 43-ем наши челябинские парни не зря. Во имя … (продолжите по  собственному разумению). Вот вам и смысл жизни. Вот вам и одержимость утопическими идеалами. Вот вам и урок чистописания в составе Ельцын – Кравчук – Шушкевич.

Но ловишь себя опять и опять на том самом  трехдневном бое возле деревеньки со смешным названием «Пузачи». И думаешь: а много ли мне известно исторических аналогий героической смерти за  Родину?

Те же триста спартанцев – битва при Фермопилах, когда три сотни греков встали стеной в узком ущелье против несметного персидского войска. Те же патриоты-смертники. Как  муравьи, которые защищают общий дом ценой собственной частной жизни.

«Варяг» (с «Корейцем»), который «гордый и врагу не сдается». То же мужество, когда один против целой эскадры. И силы неравны… И беззаветно… И во имя…

Николай Гастелло (кстати, в экипаже того горящего самолета был ещё один челябинец, погибший за Родину, Анатолий Бурденюк…). Николай держал штурвал, а подсказывал, где скопление врагов больше,  вполне возможно, наш ЧТЗовский ….

Матросов, Карбышев. Уж не знаю, что там с Космодемьянской. Слишком много зёрен сомнения посеяно в новое время,  но Зоя тоже была патриоткой.… И смерть мученическую приняла за страну свою. За людей.

Я русский, потому и большинство примеров у меня наши. Но о ком мне писать? О тевтонских рыцарях, патриотах собственной алчности? О патриотах майя, сраженных конкистадорами? О ком знать, как не об уральских героях-танкистах. Чтобы помнили жители тихой улицы, кто был такой Илья Захаренко и как челябинские комсомольцы защитили нас всех, послевоенных,  72 года назад…

Сегодня на дворе 2015 год, перечитываю заметку 2013 года и совсем по-другому звучат слова «Украина, Львов, война». История не стоит на месте.

06.05.15.